19 сентября 1915 г. — один из самых черных дней моих воспоминаний о войне. Но начался бой спокойно; немецкая артиллерия отнюдь не свирепствовала; у немцев выделялась одна скорострельная 37-миллиметровая пушка, прятавшаяся в кустах в 2 000 шагах перед моим правым флангом и яростно метавшая свои безобидные гранаты в мои правофланговые роты; она расстреляла в течение 3 часов 2 или 3 сотни гранат, но никого не обидела. Эта пушка представляла в полном смысле слова профанацию артиллерии; слабый звук взрыва ее снарядов вызывал хохот стрелков, переживших за 3 дня перед этим упорное долбление их 40-килограммовыми гаубичными бомбами. Я проезжал неподалеку за фронтом, на линии ротных поддержек. Пушчонка привязалась ко мне и долго преследовала меня своим огнем, пока я не уехал за пределы ее дальности. Иные гранаты падали в 6 — 7 шагах, лошадь иногда фыркала, а стрелки располагали неистощимым запасом острот для каждого нового плевка немецкой пушечки. После этого опыта я и по сию пору не являюсь сторонником 37 мм. калибра для батальонной артиллерии.
Варианта два - или это шестиствольный гочкисс, или в том же калибре легкая траншейная пушка, скорее предположу первое. И действительно, в качестве противопехотного оружия она, по понятным причинам, не блистала, особенно по малоразмерной движущейся цели с 1500 метров старыми полубронебойными гранатами на черном порохе... Предназначались такие системы совсем для другого - с нескольких сотен метров сбить пулеметы противника, и с этим весьма неплохо справлялись.
